— Вы в Венецию? Счастливцы!
— Еще бы
— Погулять?
— Нет, по делу.
— Какие могут быть дела в Венеции у русского человека в разгар пандемии?
— Нужно посмотреть на дом, где жил один человек. Пьетро Аретино.
Если б я была участником такой беседы лет десять назад, то изумилась бы. Я, как и большинство людей на свете — культурных, замечу, людей — и знать не знала про какого-то Пьетро Аретино! Что нам до жившего в XVI веке поэта, памфлетиста и критика?
Помню я была даже уязвлена, когда на встрече в коммуне города Ареццо, отвечающий за культуру чиновник сказал: «Вам, как журналисту, должно быть интересно, что в нашем городе вырос Пьетро Аретино — первый журналист Европы». Тоже мне, итальянская манера бесконечной гордости за родные пенаты, где обязательно есть что-то знаменитое, самое красивое, самое лучшее!
Но, заинтересовавшись личностью Аретино, я свела знакомство, наверное, с одним из самых неоднозначных персонажей эпохи Ренессанса.
Пьетро родился 20 апреля 1492 года в Ареццо в семье сапожника. Его дом стоит на одной из улиц, что ведет к Дуомо, крутой, уцелевший в своей средневековой красоте после бомбежек союзников в 1944 году.
Факт в том, что, научившись читать и писать и получив самое приблизительное образование, он покинул родной дом и провинциальный Ареццо, устремился на поиски приключений, славы и денег. Парнишка бродяжничал, пытался освоить какое-нибудь ремесло, подрабатывал уличным певцом и погонщиком мулов.
Добрался до Перуджи, изучал там искусство, но был изгнан из мастерской художника за изображение мадонны в каком-то фривольном виде. Образовывался самостоятельно — без знаний древних авторов в эпоху поклонения античности было никуда. Так или иначе, в 1516 году Пьетро появляется в Риме. Мне трудно представить его молодым. На нескольких портретах кисти Тициана Аретино — уже солидный человек в возрасте, с окладистой бородой и в бархатных одеждах.
Наверное, в доме самого богатого банкира — тосканца Агостино Киджи, который взял его под крыло, Аретино был другим: худощавым юношей в недорогом кафтане, шапочке на голове — как на картинах его современника Рафаэля. Над ним посмеивались за провинциальность и бедность… И напрасно. У парня оказался быстрый ум, острый язык и несомненный литературный талант. Сам папа Лев Х приметил его после того, как прочитал сатиру на себя самого под названием «Завещание слона». Умный правитель предпочёл иметь такого шустрого молодого писателя в слугах, а не во врагах.
Первый настоящий успех ждал Пьетро на поприще public relation, по-нашему — пиар. После смерти покровителя Льва Х, в Риме случились выборы нового Папы. С тех времен в выборных технологиях мало что изменилось: восславляем своего кандидата, вербуем и подкупаем сторонников. Высмеиваем и унижаем противника. Хотя участвовали в выборах только кардиналы, для них важно было общественное мнение Рима.
Газет, телевидения и соцсетей ещё и в помине не было. Зато был обломок мраморной римской статуи на постаменте напротив школы, которую держал некий Пасквино. Обломок этот завешивали листами разнообразного содержания, официальными бумагами и — «пасквилями». Сочинения эти были такие едкие, что «пасквиль» и «пасквилянт» приобрели в языке определённый смысл. Так вот, Пьетро стал главным пасквилянтом компании. Его стишки были настолько остроумными и злыми, что римляне со смехом читали и пересказывали их друг другу. Настолько обидными, что противник метал громы и молнии. К несчастью для Пьетро, он и стал папой Адрианом VI. Когда над собором Святого Петра закурился белый дым возвещающий, что новый папа выбран, Пьетро, во избежании неприятностей, удрал, как будет делать потом всегда в такие моменты.
Про Пасквино я знала, в Риме его до сих пор с удовольствием показывают туристам. Но про Аретино — нет.
В те времена интеллектуалы и творцы — будь то художники, философы или поэты — искали себе покровителей среди сильных мира сего. И зачастую разделяли их судьбу. У Пьетро были не только влиятельные друзья, но и враги. К нему даже наемных убийц подсылали.
И первым из своих современников Пьетро решился отказаться от положения придворного поэта или шута, уйти в свободное плавание, на «вольные хлеба».
Можно сказать, что Аретино был профессиональным художественным критиком. Материала для анализа было достаточно — в Риме творили Микеланджело, Рафаэль, архитектор Сангалло. О вкусах не спорят, но его рецензии производили немало шума. Особенно звучной была история про эротические сонеты Пьетро к рисункам Джулиано Романо.
В конце концов, в 1527 году, Пьетро уезжает в Венецию и остается там до конца жизни. В Венеции было то, что крайне необходимо для успеха журналиста — будь ты газетчик или блогер, тебе нужен носитель, способ доставки твоих творений до читателя или слушателя. В Венеции был бум книгопечатания. К тому же, Венеция была республикой. Рамки свободы слова (если, конечно, не трогать дожей) были куда шире, чем в монархических герцогствах и княжествах Италии.
Как пишет Андрей Карлович Дживилегов: «Венеция была одиноким островом, где сосредоточилось всё, что осталось от недавнего подъёма в области науки, литературы. Только из Венеции итальянская буржуазия могла отстаивать свои позиции и пытаться завоевать новые. Аретино был самым настоящим лидером итальянской буржуазной интелигенции. Он вел борьбу во имя свободы мысли и человеческого достоинства. Он не боялся выступать против монархов крупных и мелких… Правда, ближайшая его цель была элементарно корыстная. В этом отношении он был лишен каких бы то ни было принципов. Но вымогая и шантажируя, он утверждал значение публицистики такими средствами, какие его эпоха не считала недозволенными».
Аретино писал и печатал свои трактаты, пьесы, эссе, письма, giudizi (предсказания), сатиры. Они распространялись по всей Европе. Общество воспринимало их с энтузиазмом. А объекты сатиры готовы были платить, лишь бы не попасться ему на перо. В конце концов, он получал годовую стипендию (как бы меценатскую помощь) сразу от нескольких государей Европы и процветал. Друзьям-художникам Тициану и Якопо Сансовино он ещё и помогал «продвигать» картины — рекомендуя их в своих рецензиях.
Про жизнь его в Венеции ходили слухи. Открытый дом, где пиры и оргии перемежались с интеллектуальными беседами и литературными диспутами. Пишут, что Пьетро умер в возрасте 64 лет на одной из своих вечеринок: ел, пил и так смеялся, что его хватил удар. Сюжет вполне в духе всей его бурной жизни. Есть даже картина «Смерть Пьетро Аретино», где в красках изображена кончина.
Через пару месяцев после смерти все сочинения Аретино по указу папы были включены в «Индекс запрещенных книг» за ересь.
Вот по следам этого человека мы устремились осенью в Венецию. Из литературы известно, что обитал он в палаццо Bolani Erizzo рядом с мостом Риальто и умер в доме на улице Riva del Carbon, был похоронен по соседству в церкви San Luca.
Мы остановились в Местре, где отели дешевле. Машину, бесполезную в «водном городе», оставили на стоянке. Что лукавить, Венеция, вообще-то, затягивает. У тебя может быть конкретная цель, но как же хочется просто побродить, поглазеть, выпить кофе на площади Сан Марко и прокатится по каналам на вапоретто или гондоле.
В октябре смеркалось рано и, когда мы добрались до квартала, где располагался искомый дом, почти стемнело. Маленькие горбатые мостики через каналы, узкие набережные, неожиданные переулки-тупики нас запутывали. Мы кружили вокруг да около, спрашивали похожих на венецианцев, а не на туристов, прохожих про палаццо Bolani Erizzo, но те только пожимали плечами. Как потом выяснилось, мы подходили близко, но дорогу к дому перекрыл какой-то забор.
В изнеможении решили перекусить в ресторанчике под названием Vagon. Мы заказали традиционную венецианскую пасту с чернилами каракатицы. Ужинали на улице и под нами по каналу проходили по темной воде редкие моторки возвращавшихся домой с работы венецианцев. Хозяйка ресторана, узнав о наших поисках, позвала на помощь мужа, который, по её словам, отлично знает историю, но про Пьетро Аретино он не слышал. «Похоже ваш дом — это тот, где идёт ремонт. Попробуйте поглядеть на него из переулка Lion Bianco», — подсказал он.
Хозяева Vagon были рады с нами поговорить. Пандемия разогнала туристов. Карнавала не случилось. И угроза локдауна то и дело нависала над бизнесом. Но паста и холодное белое вино были безупречны.
Из переулка Lion Biancо мы и впрямь увидели старый палаццо. Он был весь в лесах. Но из-за забора можно было рассмотреть высокие парадные двери и мраморную лестницу. Наверное, ту самую, где, как описывает очевидец, гостей Пьетро встречали веселые девушки с низкой социальной ответственностью. Между прочим, их так и звали — «аретинки». Пьетро Аретино писал друзьям: «Живу в прекрасном доме напротив Риальто».
Стало понятно, почему мы днём не смогли подойти к палаццо с воды. Узкий канал, куда выходил боковой фасад дворца, был перекрыт из-за ремонта. Гондольер в годах, знающий отлично эту часть города, которого мы подрядили, не смог туда повернуть, но провез нас по Гранд Каналу. Он рассказал, что хоть власти и смотрели сквозь пальцы на бурную карнавальную жизнь венецианцев, но бывало, что для острастки девушек легкого поведения заключали в темницу. Тюремное здание стояло как раз на другом берегу канала, напротив дома Аретино. Про него гондольер не слышал. Как и про то, что узкий канал в XVI веке тоже называли аретинским — так популярен был писатель в городе.
Церковь Святого Луки, где он был похоронен, мы нашли на следующее утро, тоже изрядно поплутав. Классический строгий фасад в стороне от туристической тропы. Церковь в тот воскресный день была закрыта. Так что и не знаю, остались ли какие-нибудь следы от могильной плиты нашего героя.
Там рядом есть переулок с выразительным названием «Улица убийц» — Rio Terrà dei Assassini. Эта улица, меж средневековых стен, загнутая буквой Г (примерно как Скатертный переулок в Москве), где из-за этого поворота можно было ожидать удара кинжалом. Мы зашли там в букинистическую лавку. Она полна была книжных сокровищ, старинных фолиантов и гравюр. Владелец пожал плечами на наш вопрос: «Церковь закрыта, потому что приход очень маленький. И ковид, сами понимаете. Пьетро Аретино? Друг Тициана? Не знаю».
Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава.
Воскресный солнечный день в Венеции был так хорош, что не хотелось останавливаться в нашем кружении с острова на остров по улицам и площадям. С широкой набережной Скьявоне мы любовались океанскими яхтами, которые входили в город по случаю какого-то праздника и выглядели, как огромные птицы. Из-за небольшого наводнения в залитой водой площади Сан Марко отражались колоннады зданий и Дворец Дожей.
Интересно, а в октябре 1556 года, когда ушел из жизни Пьетро Аретино, осень тоже была теплой, и вода в лагуне поднялась?
Ничего, в следующий раз мы заранее договоримся с венецианскими краеведами и откроем церковь Святого Луки. Но, может быть, это и не главное.
Мессир Пьетро Аретино, что ж вы были за личность? «Человек Возрождения» — у нас с таким определением связаны коннотации превосходной степени. А тут — «черный пиарщик», аморальный тип, вымогатель? Или всё же талантливый и дерзкий, свободный во всех проявлениях человек?
«Бич государей, божественный Пьетро Аретино» — обращался к нему поэт Ариосто. Сейчас аретинцы назвали бы своего земляка personaggio (персонаж). Определение по-тоскански многозначное, с легким оттенком недоумения, удивления и восхищения.
Наталия Сергеева
inlovewithtoscana 
Добавить комментарий